Бога рядом нет, меня тоже, мать и отец далеко, ты должен
справиться с задачей сам.
Совет Перси Уэллса Серутти бегунам на средние дистанции.
Часто кризис, переживаемый человеком, может вывести его
к какому-то новому смыслу существования. Есть много примеров того, как люди
проходят через отчаяние и жизненные трагедии и выходят из них сильнее и
увереннее, чем были раньше.
Австралийский тренер по бегу Перси Уэллс Серутти
(1895—1975) начал дело своей жизни именно после такого периода. В 1939 году он
весил всего 45 килограммов, его пищеварение не функционировало, он страдал от
сильных мигреней и ревматизма. Сильнодействующие медикаменты разрушили его
внутренности, и врачи оставляли ему еще пару лет жизни.
В тот год, находясь в мельбурнской библиотеке, Серутти
словно прозрел, он стал видеть себя духовным человеком, стал видеть свою
чистую природу. Это было похоже на пробуждение, и в таком состоянии он
оставался в течение пяти дней.
Серутти получил в свое распоряжение полугодовой отпуск,
чтобы восстановить здоровье. Вследствие болезни он лишился права управлять
автомобилем и должен был всюду ходить пешком. Однажды бессонным утром он пошел
на стадион Каулфилд в Мельбурне, где в предрассветных сумерках бегали лошади.
Элегантный, хорошо выдресированный конь по имени Аякс пронесся мимо Серутти. С
удивлением посмотрев на коня, Серутти почувствовал, будто Аякс хочет сообщить
ему о чем-то. По пути домой он, находясь под впечатлением от Аякса, вдруг
почувствовал желание бежать, сначала медленно, потом в полную силу, пока не
остановился. Его сердце учащенно билось. Он не бегал в течение многих десятилетий,
и это дало ему ощущение, как будто жизнь началась заново, бег словно стал
спасением для него.
Он бросил курить и перешел на фрукты, овощи и мюсли, стал
вегетарианцем. В течение трех лет Серутти ел только сырую пищу, за исключением
слегка выпаренных овощей. Он много передвигался пешком, бегал, плавал, ходил в
походы на природу. Чем больше он это делал, тем лучше становилось состояние
его организма. Он стал читать философские книги и углубился в религиозную
литературу, искал античной и библейской мудрости. Серутти жадно впитывал в себя
истины, изучая книги по йоге и труды нобелевских лауреатов по медицине. Он
всегда чувствовал, что должен сделать что-то, что войдет в историю, и теперь
обрел свой жизненный путь.
Серьезное влияние в его увлечении бегом на Серутти оказал
Артур Ф. X. Ньютон, написавший в 1935 году книгу «Бег». Ньютон рекомендовал
медленные, постепенные тренировки в спокойном темпе и постепенное наращивание
их продолжительности.
Бег помог Серутти избавиться от мигреней. Он
присоединился к молодежному спортивному клубу. Ему было 47 лет, и для того
чтобы лучше понять науку бега, он изучал лошадей. Он вставал затемно, чтобы
отправиться на стадион наблюдать за животными. На стадионе было много дорожек,
и седовласый старичок бегал рядом с лошадьми, рысью или галопом — часами в
утреннем тумане. Тренеры и жокеи лишь покачивали головами. Серутти заметил,
что, в
отличие от людей, все лошади передвигались одинаковым
образом. У лошадей были грация и ритм, их движения плавно перетекали одно в
другое, требовали мало сил и давали при этом хорошую скорость. Они не делали
ни одного бесполезного движения, хотя использовали все свое тело.
Серутти начал заниматься поднятием тяжестей, пойдя
наперекор теориям о беге 1940-х годов. Он также поднимал камни над головой.
Серутти был худой и жилистый, ходил босым и надевал лишь шорты, стараясь,
насколько позволяли приличия, избавиться от лишней одежды.
Серутти пробовал все мыслимые и немыслимые варианты
движения — бег с высоко поднятыми коленями, бег с приволакиванием ног, на
различные расстояния и с разными дыхательными техниками. Он посещал зоопарк в
Мельбурне и, наблюдая за газелями, пантерами, леопардами и обезьянами, разработал
собственную теорию техники бега. В будущем лучшие бегуны мира сочетали в себе
именно манеры бега лошадей, газелей, пантер и леопардов. Фредерик Матиас
Александр, человек, создавший так называемую технику Александра, также
поддерживал идеи Серутти.
Изначально совершенную природу человека испортило то,
что Серутти больше всего презирал: изнеженность цивилизацией. Ничто не
искажало физическую и духовную природу человека больше. Так называемый прогресс
цивилизации был для человечества громадным шагом назад. Сам он старался
сохранить единство с природой и оставался бодрым и здоровым после смертного
приговора, который вынесли ему врачи.
В аборигенах Серутти видел остатки того, как двигались
древние люди: «Мне кажется, что они — единственные в мире, кто двигается
безупречно, идет ли речь об осанке, ходьбе или беге, цивилизация как будто
пощадила их. Они двигаются иначе, чем все остальные люди, у них другая осанка,
они по-другому
ставят ноги на землю, по-другому работают руками. Это то,
чему я у них учусь».
Серутти захотел стать тренером, учителем и наставником.
«Стотанцы» — так назывался новый тип людей, которых он
хотел натренировать.
Название это происходит от слияния двух слов —
«стоический» и «спартанцы». Местом рождения новых людей должен был стать домик
площадью 15 м у гавани Портси, в 11 милях от Мельбурна.
Манифест, напечатанный на шести машинописных листах,
содержал в себе всесторонний план, который касался не только питания,
регулярных тренировок и сна, но и рассматривал человека как единое целое,
подчиняющееся законам Вселенной. Все это требовало известных жертв и не
подходило для слабых людей. Главной идеей манифеста была необходимость
тяжелой физической работы, позволяющей максимально приблизиться к природе.
Только перестав быть «порождением комфорта», человек сможет по-настоящему расти.
Человек становился сильнее и цельнее через напряжение и боль, через своего рода
стресс, сопутствовавший неизменной борьбе за выживание. Бегунам следовало
относиться к спорту так, как будто они рисковали жизнью в случае проигрыша.
Только тогда они смогут достичь наивысшего результата и, кроме того, вырасти
как люди, очиститься нравственно, выйти на новый духовный уровень. Для Серутти
бег был примитивным занятием, возвращением назад, к человеку древности и почти
что насилием над самим собой.
Человек должен обрести свои внутренние стоические
качества, общаясь с природой, спя под звездами, слушая пение птиц и плеск волн,
бегая босиком по песку, нюхая цветы. Все это были старые идеи, но по-новому
поданные. Выглядело это, однако, оригинально, поскольку Серутти выделялся на
общем фоне.
Он чувствовал особую потребность в том, чтобы встряхнуть
вялых бизнесменов, возродить утраченное мужество и стать тренером в то время,
когда мало кто в Австралии прислушивался к его идеям. Среди кинозвезд Голливуда
и американских реформаторов учения о здоровье — таких, как, например, Беннар
Мак-Фадден (1868—1955), эти мысли уже нашли отклик и были воплощены в жизнь
самыми различными способами. Если Мак-Фадден советовал больше ходить пешком и
есть нерафинированную пищу, Серутти добавил к этому еще бег и силовые упражнения.
Проблемы, волнующие Серутти, поднимались во многих странах. Повсюду издавались
книги, призывавшие к естественному образу жизни, включавшему в себя больше
движения, противопоставляемому набирающей обороты цивилизации. Однако Серутти
выделялся еще и потому, что он уделял особое внимание бегу.
После опубликования своего манифеста в 1946 году Серутти
попытался пройти квалификацию на участие в марафонском беге на Олимпиаде 1948
года. Ему было 52 года, и он финишировал с результатом 3 часа 2 минуты,
безнадежно отстав от конкурентов. Серутти осталось признать, что он слишком
стар для международного спорта. Только среди других спортсменов он мог найти
понимание и внимание, которого отчаянно искал, — он, выросший в семье с
постоянно пьющим отцом, которого видел всего три раза в трехлетнем возрасте,
так как родители были разведены.
Серутти испытал все.
Разогрев не нужен, особенно при жаркой австралийской
погоде, подумал он, когда Ле Пери, один из его первых успешных учеников, в 1948
году обессилел на дистанции в три мили в Мельбурне из-за жары.
Джон Поттэдж, также бывший учеником Серутти, сидел в тот
день в тени, пока соперники тренировались под палящим солнцем. Поттэдж принял
холодный душ и вылил на себя ведро холодной воды, перед тем
как стартовать. Действенность этого способа Серутти «доказал», вылив на спящую
кошку ведро ледяной воды. Кошка вскочила и залезла на дерево. Ни кошки, ни
другие животные не нуждаются в разогреве, пояснил Серутти.
Тактика удалась. Первые две мили Поттэдж не замечал жары
и занял третье место.
Серутти поместил статью в газете, где описал свои
достижения, чем привлек бегунов, услышавших о нем и начавших приходить в его
дом в Мельбурне. Многие в корне изменили свою жизнь после встречи с
необузданным тренером, обладавшим особой способностью убеждать и вдохновлять,
даже если речь шла не только о спорте.
Серутти опробовал и сформулировал собственную философию
тренировок: основной полугодовой курс, состоящий из коротких перебежек с
постепенным наращиванием дистанций до 8—9 миль, вкупе с силовыми
упражнениями. Так проходили три месяца, предшествовавшие сезону соревнований,
с небольшими пробежками по стадионным дорожкам. Секундомер и дорожки мало
использовались, надо было просто бежать по песчаным дюнам, вдыхая морской
воздух. Серутти, находившийся уже в преклонном возрасте, показывал здесь
впечатляющий уровень бега на небольшие расстояния. Серутти лежал в укрытии в
кустах и выпрыгивал на дорожку, по которой бежали молодые люди, перед самым
финишем, и бежал вместе с ними, приходя к финишу впереди них, для того чтобы
они не зазнавались и чтобы потешить свое самолюбие. Главным было победить.
Бег по дорожкам представал в довольно брутальном виде и
служил символом жестокости жизни. «Бога рядом нет, — говорил Серутти, — меня
тоже, мать и отец далеко, ты должен справиться с задачей сам. Тебе следует быть
абсолютно независимым и делать то, что должен».
Серутти полагал, что спорт, требующий тяжелых нагрузок, —
не женское дело. Длительные и утомительные тренировки, по его мнению, отнимали
женственность и делали женщин похожими на мужчин.
У Серутти совершенно отсутствовала самокритика, он любил
находиться в центре внимания. Когда его приглашали к кому-нибудь домой, он мог
запросто сбросить с себя лишнюю одежду и сидеть на столе в позе лотоса в
шортах, окруженный гостями, и говорить на темы философии, показывать свои
мускулы или рассуждать об основных человеческих потребностях. Люди глазели на
него и смеялись, некоторые даже вздрагивали, но мало кто забывал человека, отчаянно
желавшего научиться бегать в совершенстве, чтобы подтвердить свои теории.
В феврале 1955 года в Аделаиде состоялся чемпионат
Австралии по легкой атлетике, в качестве дополнительных упражнений для молодых
людей там присутствовал бег на полмили и на милю. К всеобщему удивлению, на
обеих дистанциях победил 16-летний выходец из Перта, Херб Эллиот. На следующий
год он услышал доклад Серутти, который тот читал в Перте. В качестве теста он
пробежал милю за 4 минуты 22 секунды, чем снискал горячее одобрение Серутти и
пообещал пробежать быстрее четырех минут через два года.
Родители Эллиота пригласили тренера к себе домой, и так
началось удивительное сотрудничество. Несмотря на всю свою увелеченность бегом,
Эллиот был в первую очередь школьником, который курил, любил праздники и
встречался с девушкой, а этого, согласно манифесту Серутти, делать не
следовало, так как девушки мешали сконцентрироваться и отнимали силы. По
окончании школы Эллиот работал на фирме отца, выкуривал по 30-40 сигарет в
день, пил пиво с друзьями и все меньше думал о спорте. Родители его надеялись,
что поездка на Олимпиаду в Мельбурн в ноябре 1956 года снова пробудит в нем интерес
к бегу. Может ли он потом немного пожить у Серутти?
— Да, конечно,
— написал Серутти в ответ.
Херб Эллиот сидел на трибуне в Мельбурне и восторженно
наблюдал за агрессивным бегом советского спортсмена Владимира Куца. Он тоже
хотел выступать на соревнованиях высшего мирового класса.
После игр Эллиот жил в Мельбурне, работая монтером на
телевидении и получая за это мизерную зарплату. Он с другом Перси и женой
Нэнси, а с ними еще несколько парней решили поехать в Портси. Каждую пятницу
туда отправлялись 8—10 человек, чтобы позаниматься спортом и просто пожить на природе
в выходные — там жил Серутти, которого окружали спортсмены-легкоатлеты, как
соотечественники, так и иностранцы. Семейная пара приняла его, и юноша начал
жить и работать у них, занимаясь земледельческим трудом, а когда наступало
время есть, садился вместе со всеми вокруг обеденного стола Серутти как член
большой семьи, размер которой постоянно менялся.
Билл Стэйси доехал туда автостопом и постучал в дверь.
— Чего ты
хочешь?
— Я хочу
научиться бегать.
— Как тебя
зовут?
И так далее.
— Я никогда
не слышал о тебе, — сказал Серутти и крикнул: — Нэнси, нужно накормить еще
одного человека!
Эллиот влился в это сообщество, но и резко отличался от
него. Ему было всего 18 лет, но он был уже сложившимся человеком, как телесно,
так и духовно. Он жадно впитывал в себя мудрость, слушал монологи Серутти о
«сознании Иисуса» — представлении о боли на тренировках и соревнованиях как
очистительном средстве: так можно было лучше понять страдания Иисуса на
кресте. Если человек выносит боль, на спортивных дорожках происходят чудеса, и
спорт через самопожертвование отдельных людей вознесет все человечество. Тот,
кто хочет стать лучшим и получить некоторое откровение, должен искать боли,
радоваться ей, он должен любить ее, ведь она столько давала взамен.
В Портси жили юноши, обладающие быстрыми ногами и
сильной волей, но никто из них не мог сравниться с Эллиотом. Уже в мае 1957
года он пробежал милю за 4 минуты 0,04 секунды и занял, таким образом,
одиннадцатое место на этой дистанции во всем мире, а ведь ему было только 18
лет. Серутти предполагал, что при должной тренировке юноша справится с этим
расстоянием за 3 минуты 43 секунды.
В Портси Эллиот нашел превосходное тренерское окружение,
у него появлялось желание бегать при виде пляжей, скал и деревьев. Серутти знал,
что люди бегают лучше в благоприятной обстановке. Тренировки на дорожках мало
что значили для него, как, впрочем, и для Эллиота, который видел в беге
красоту, а не замеры времени на спортивной арене. Они устроили тестовый забег
на две мили. Серутти не стоял с кнутом, но его вид вдохновлял спортсменов, и
они сами прикладывали немало стараний. Они должны были помочь себе
самостоятельно, и им следовало хорошенько потрудиться в одиночестве, чтобы
получить известность в своем маленьком обществе. И наоборот, если ученики не
бежали достаточно усердно или не участвовали в беге, Серутти мог посреди зимы
свернуть кран с горячей водой в их единственном душе.
В 1957 году Эллиот и Серутти предпринимают путешествие в
США, где их просто поражает местный стиль жизни. В Штатах полно людей,
страдающих от ожирения и стремящихся к материальному богатству. Их
высказывания были напечатаны в газетах, и юному сенатору Джону Ф. Кеннеди
бросились в глаза такие слова Эллиота: «Мне кажется, что деньги играют здесь
слишком большую роль. Такое ощущение, что люди в погоне за деньгами забыли
простые радости, семейную жизнь и восприимчивое отношение к природе. Народ,
так балующий себя, неотвратимо ослабнет как физически, так и духовно».
Эллиот и Серутти работали вместе, но Эллиот смущался,
когда тренер начинал свою хвастливую игру перед журналистами и конкурентами,
как будто речь шла о войне: «Мы убили его», или «Мы сделали из него бифштекс» и
так далее. Серутти нравилась роль успешного тренера, он не хотел ни умирать, ни
быть побежденным в беге. Он ненавидел противников и не любил приветствий за
руку и товарищеских похлопываний по плечу.
Серутти никогда не был простым супругом. Когда он в 1954
году развелся со своей первой женой и женился на 21-летней Нэнси, то нашел
женщину, полностью соответствовавшую его манифесту. Их ссоры порой принимали
серьезный оборот, как, например, когда однажды во время чаепития она даже
разбила бутылку с молоком о его голову. Перси получил ранение вследствие этого
случая. Он не смывал кровь с головы целую неделю, гордясь полученной раной, и
разгуливал так по всему Портси, словно мальчишка, не желающий, чтобы ему
промыли рану.
Тот же человек благоговейно слушал музыку Бетховена и
Верди или восторгался работами да Винчи и Микеланджело.
Большую роль играли соревнования, проводившиеся
регулярно. За день до самого важного забега Эллиота они с Серутти пошли на
беговую дорожку, и старик пробежал по ней четыре круга, выжав из себя абсолютно
все. «Ты, возможно, бегаешь быстрее меня, но ты так не напрягаешься», — сказал
он, чтобы подбодрить Эллиота, ведь тому предстояло выложиться на полную мощь
и даже больше.
За день до соревнования на 1500-метровой дистанции на
римской Олимпиаде они, как всегда, договорились, что Серутти будет подавать
сигналы с трибуны. Если Эллиот пойдет на мировой рекорд и кто-то будет его
нагонять, то он помашет платком. Эллиот нервничал и слушал невнимательно. Когда
он на последнем круге увидел безумно махавшего платком тренера, он забыл о
том, что означает сигнал — помнил только, что надо ускорить темп.
Эллиот победил и установил мировой рекорд с результатом 3
минуты 35,6 секунды. Серутти перемахнул через все ограждения, чтобы поздравить
его в этот момент, но явилась полиция, схватила и арестовала его.
Эллиот и Серутти сработались друг с другом. Этого нельзя
было сказать, например, о Роне Кларке. На Олимпиаде 1964 года Кларк отдыхал в
раздевалке перед забегом на 5000 метров, взяв до этого бронзу на дистанции
вдвое большей, как очевидный фаворит. Как раз перед стартом, в последнюю, самую
напряженную минуту, в раздевалке раздался знакомый голос: «У тебя нет шансов,
Кларк, ты всегда был слабаком». Эти слова были обращены к одному из лучших бегунов
мира, имевшему золотые медали на самых длинных дистанциях. Такие выговоры в
трудные минуты были жестокой тактикой Серутти. Помимо прочего, это действовало
на спортсменов, которые были обижены и доказывали сквернослову обратное,
превосходя самих себя. Но Кларку нужна была поддержка, а не ругань, и это
выступление было одним из его худших соревнований, он занял лишь девятое место.
Имя Перси Уэллса Серутти тесно связано с именем Херба
Эллиота, но не следует забывать и о многих других бегунах, которых он
натренировал за двадцать лет плодотворной тренерской работы в Портси. Он никогда
не получил признания, к которому стремился, часто на него смотрели как на
вздорного человека с безумными затеями. Под конец жизни его здоровье
ухудшилось, вплоть до того, что он практически не мог говорить и глотать. О
посещении врача не шло и речи, до тех пор, пока его не заставила жена.
Диагнозом была редкая болезнь двигательных нервов, следствием которой и стали
трудности при говорении и глотании.
Перси Уэллс Серрути скончался 15 августа 1975 года, спустя неделю после
визита к врачу. |