Его называли «летучий мясник из Лидса», и бегом он зарабатывал больше, нежели торговлей мясом. Мясник Престон был одним из самых выдающихся бегунов на длинные дистанции в Англии 80-х годов XVIII столетия, проныра и умелый тактик, готовый обхитрить любого противника. В 1688 году Престон сошелся при дворе в поединке с королевским любим­цем на глазах 6000 зрителей. Шансы мясника были не так уж высоки — все знали, какого уровня бегуном был королевский слуга: выдающийся бегун даже сре­ди весьма подготовленных спортсменов, он больше ничего и не делал, только разносил королевские по­ручения. Безвестный мясник ничего не мог ему про­тивопоставить, полагала публика и делала ставки на королевского любимца.

Кончилось дело тем, что Престон пришел к фини­шу, на несколько шагов обогнав соперника, и многие зрители уныло поплелись домой, проиграв лошадей и повозки. Немногие возвращались разбогатевшими, большинство проиграло свои состояния. Престон в это время делил с помощниками выигранную сумму и планировал покупку загородного имения. Это был не первый случай массового банкротства на сорев­нованиях.

Слухи, однако, распространяются быстрее, чем бегает человек. Где бы Престон ни предлагал состя­заться на спор, ему везде отвечали отказом, никто не хотел рисковать своими деньгами, соревнуясь с таким героем. Престон отправился в Лондон, чтобы раство­риться в толпе, и появился там в образе мельника. Находясь в услужении у дворянина, под чужим име­нем и с постоянно меняющейся внешностью, в новом костюме и с бородой — еще одной профессиональной принадлежностью — он участвовал то в одном забеге, то в другом, не давая себя раскрыть. Как раз во время «деятельности» Престона в Англии стало очень мод­ным заключать пари и делать ставки на определенных бегунов. Это произошло во многом благодаря новым научным разработкам в области часовых дел и других приборов по измерению времени. В 1588 году короле­ва Елизавета утвердила английскую милю — которая по сей день равняется 5280 шагам, т. е. 1609 метрам.

Миля как единица измерения берет свое начало в Римской империи. Римляне мерили двойными ша­гами. Тысяча двойных шагов римского солдата со­ставляли mille passus («тысяча шагов») — примерно 1479 метров. Через каждую тысячу шагов римляне ставили милларии — камни, указывающие расстоя­ние до столицы. Когда империя пала, камни по-прежнему оставались на своих местах, и новые хозяева ввели собственные системы измерения.

В XVII веке англичанин Гюнтер сконструиро­вал железную цепь длиной в шестьдесят шесть ша­гов — примерно 20 метров, которая использовалась для расстановки столбов вдоль дорог, облагавшихся пошлинами.

Потребность в часах возникла в монастырях, где требовалось возвещать молитвенные часы звуком. В монастырях никогда не объявляли время просто так, распорядок дня был жестко привязан к религиозным действиям. В XVI веке многие церкви и ратуши так­же были снабжены часами, звонящими каждый час. Горожане получили возможность «слышать» время, и это способствовало возникновению нового представ­ления о нем. Механические часы вошли в употреб­ление около 1330 года. Следующий переворот в этой области произошел в XVI веке, когда немец Петер Генлейн изобрел пружинный механизм.

Таки ал-Дин, необычайно образованный турецкий ученый, изобрел часы, которые показывали время в минутах и секундах, — это произошло между 1556 и 1580 годами. Он использовал их в астрономических целях — помимо прочего, для того, чтобы определять местоположение звезд.

Маятниковые часы, изобретенные в 1670 году, вскоре достигли минимальной погрешности в десять секунд. К 1721 году они уже могли отсчитывать се­кунды, а десятью годами позже появился секундомер. Замеры времени на скачках способствовали возник­новению представления о точном времени.

Вероятно, англичане первыми начали измерять точ­ное время при забегах. К 1606 году относится упоми­нание о скачках, на которых измерялось время; что же касается бега, то здесь мы можем точно сказать, что такой случай имел место в 1661 году, но, возможно, время измеряли и раньше. Спорт вступал в новую эпо­ху — эпоху «борьбы со временем». Все чаще регистри­ровали рекорды на определенных дистанциях.

Спорт и спортивные ставки не были новинкой для англичан. В Англии спортивные состязания могли устраиваться исключительно ради спора — уже тог­да появились букмекеры, сотрудничавшие с самими спортсменами, которые тоже получали свою долю выигрыша. Борьба со временем символизировала на­ступление эпохи промышленного переворота, зачи­нательницей которого явилась та же Англия.

Именно в Великобритании родилось само поня­тие временного рекорда — слово «рекорд» происходит от английского «to record», «записывать». Первыми начали регистрировать рекорды на скачках — еще в XVIII веке, делалось это не без намерения вырастить новых победителей. Хотя во время забегов — и муж­чин, и женщин — время тоже записывалось, письмен­ные свидетельства о рекордсменах-бегунах встреча­ются не ранее чем веком позже.

Англичане делали ставки буквально на все, в том числе и на бегах среди калек, стариков и детей. Они спорили о времени, которое потребуется бегуну, что­бы преодолеть дистанцию или круг, уложится ли он в предоставленные ему минуты — обо всем, что только возможно. Это были бега на ходулях и костылях, бег, где одноногий инвалид с деревянной ногой состязался с такими же соперниками или же когда толстый чело­век состязался с худощавым парнем, который при этом тащил на спине другого человека. В 1763 году один тор­говец рыбой пытался пробежать расстояние от Гайд-парка до мильного камня в Брентфорде, неся на голове ношу весом 56 фунтов (25, 4 кг). Ему потребовалось 45 минут, таким образом, он выиграл спор о том, что не уложится в час времени. Чтобы результаты были ме­нее предсказуемыми, лучшим спортсменам надевали тяжелую обувь, а тем, кто бегал похуже, — легкую.

Французский священник по имени Леблан жил в Англии с 1737 по 1747 год. Молодой аристократ, он делал все возможное, чтобы выходить победителем в соревнованиях, конкурируя с представителями низ­ших социальных слоев, которых нужда выталкива­ла на беговые дорожки. Движимый жаждой славы, а отнюдь не денег — в них его семья недостатка не знала, — он жил весьма аскетично, до изнеможения тренируя тело. После долгих и упорных тренировок он оставлял позади всех современных ему профес­сиональных бегунов, которые в Англии середины XVIII века обладали весьма богатыми традициями. Молодой дворянин зарабатывал крупные суммы на пари, в том числе и ставя на себя самого. Французский священник не понимал, что отказывается почти от всех жизненных благ — он придерживался диеты, пил колдовские зелья, проливал литры пота, посещал се­ансы массажа и сауну. Потом Леблан выяснил, что такое питание и перегрузки негативно сказываются на здоровье — во всяком случае, в перспективе. Он утверждал, что непреодолимое желание прославить­ся посредством спорта может возникнуть только в больном сознании и предостерегал от этого.

Пари на спортивных состязаниях не были чисто британским феноменом, встречались они и в других странах, однако обычно предметом спора служили натуральные продукты, такие, как пиво или вино.