Я бы никогда не поверил, что нью-йорк­ский марафон может заставить плакать. Это зрелище было подобно Судному дню.

Жан Бодрый яр, свидетель марафонского забега середины 1980-х гг.

Тринадцатого сентября 1970 года сто двадцать шесть участников вышли на старт первого в истории Нью-Йорка марафонского забега. Пятьдесят пять участни­ков бежали четыре круга по стадиону Центрального парка, не привлекая к себе внимания газет и телеви­дения, — на финише их встречали родные, близкие и друзья. Те немногие люди, кто находился в то время в парке — катался на роликах, выгуливал собак или просто гулял, — кое-что знали о марафоне. Это был особый олимпийский вид спорта, его считали чем-то диковинным.

Фред Лебов, уже бородатый мужчина, занял сорок пятое место. Он был одним из организаторов гонки, и сам вложил тысячу долларов на организационные расходы — то есть на закупку питья и дешевых на­ручных часов в качестве приза победителю. Годом раньше он начал бегать сам и быстро нашел себе ком­панию в Нью-Йоркском клубе бегунов, президентом которого стал в 1972 году.

Лебов хотел, чтобы все на земле бегали — взрослые, дети, юноши, старики и женщины, — и как можно дольше. Румынский иммигрант, говоривший по-английски с сильным акцентом, был полон идей и стал одним из самых рьяных пропагандистов массового бега с 1970-х годов.

Нью-Йорк мог предложить ему те возможности, которых он не знал в годы своей юности в Араде в Румынии, где родился в 1932 году, шестым из се­мерых детей. Семья Лебовиц была ортодоксальной еврейской семьей. Отец его был торговым челове­ком, и от него Фред научился той общительности, которая позднее очень пригодилась ему в жизни. Во время Второй мировой войны им удалось избежать концлагерей, и в конце 1940-х годов семья переехала в Израиль. Фред же снова очутился в Европе и вел бродячий образ жизни, нелегально торгуя сахаром и бриллиантами, пока в 1951 году не отправился в ка­честве стипендиата учиться в США. Там он поступил на работу в кондитерскую промышленность, где и был занят до семидесятых годов.

Фред Лебов принадлежал к сторонникам активной физкультуры и любил бег больше всего остального. Он не был организатором в традиционном понима­нии этого слова — крепким, оставляющим впечат­ление надежного человека менеджером в костюме и галстуке, у которого есть жена, дети и прочное по­ложение в обществе. Лебов обладал одновременно предприимчивостью и большой увлеченностью, и в Нью-Йорке он нашел благодатную почву для своей жажды деятельности. Он с успехом основал дело, ко­торое было для него и работой, и хобби. В любом слу­чае Лебов так или иначе участвовал в Нью-Йоркском марафоне, хотя у него был большой штат сотрудников и он работал, оставаясь неизвестным.

Важное событие произошло в 1976 году, когда мара­фон был проведен в Нью-Йорке и охватывал все пять частей города. Идея об изменении маршрута прина­длежала ветерану-марафонцу Теду Корбитту, который полагал, что это придаст событию большой резонанс. Сначала Лебов был против, поскольку ему представ­лялось сложным организовать этот бег в Центральном парке, учитывая, что количество участников все вре­мя росло. Каким образом они будут бежать по улицам одного из самых оживленных городов мира? Получить на это разрешение от полиции было сложно. У них бывали проблемы с городскими властями, и однажды они уже были оштрафованы в 1975 году, когда в забеге принимали участие пятьсот человек.

Благодаря тому что в это время праздновался двух­сотлетний юбилей независимости США, а также эн­тузиазму городской администрации, они получили не только разрешение, но и финансовую поддержку в размере 25 000 долларов, оказанную семьей Самуэля Рудина. Он был богатым предпринимателем, полвека назад также занимавшимся бегом.

Лебов и его пятеро помощников, среди них и упоминавшийся уже Тед Корбитт, вышли в декабре 1975 года на улицы Нью-Йорка, чтобы наметить мар­шрут для спортсменов. В голове Лебова крутилась мысль — как можно меньше проблем с транспортом, перекрестков и светофоров, как можно меньше мос­тов. Они намечали направления, отсеивая неподходившие варианты, пока в конце концов не получился маршрут, пересекавший улицы всего двести двадцать раз и проходивший через четыре моста.

«Даже не думайте об этом!» — было первой реак­цией полицейских. Это приведет к полному хаосу и тяжелым пробкам в таком муравейнике, как Нью- Йорк. Но когда Лебова поддержали городские власти, скепсис и сопротивление превратились в энтузиазм. «Мы добьемся этого!» — таков был их девиз, давайте покажем Штатам и миру, что нью-йоркцы справятся с любой задачей!

Ранним летом 1976 года Лебов организовал пресс- конференцию, на которой хотел рассказать о своих фантастических начинаниях. На конференцию не пришел ни один журналист, и Лебов решил, что ему нужны звезды международной величины, чтобы при­влечь их внимание. Среди американских марафонцев особенно выделялись Франк Шортер и Билл Роджерс, они пообещали прийти. Также пригласили британцев Рона Хилла и Яна Томпсона, а также франко Фаву из Италии. И в мире бега Лебов завязывал контакты на высшем уровне.

Уже в 1976 году организаторы, регистрируя учас­тников, полагались на компьютеры. Проблема воз­никла в связи с тем, что человек, работавший с компьютером, находился дома у своей девушки, но, видно, они поссорились, и он оттуда ушел, а в квар­тире осталось около двухсот заявок на участие, так и не внесенных в базу. Девушка была очень зла и не позволила ни этому функционеру, ни кому-либо другому прийти в квартиру и забрать данные. Лебов позвонил ей по телефону, применив все свои актер­ские способности: «Это, конечно, печально, что твой молодой человек тебя разозлил или обошелся с тобой плохо, но почему из-за этого должен страдать Нью-Йоркский городской марафон? Среди этих докумен­тов находятся заявки от лучших бегунов мира. Ты не должна заставлять их страдать, понимаешь?»

Это не произвело на нее впечатления, так же как и мольбы Лебова и его притворный плач в трубку. Кончилось дело тем, что этим двумстам спортсменам пришлось заполнять новые заявки непосредственно перед стартом. В дальнейшем организаторы прилага­ли немало усилий, чтобы сохранять копии всех по­данных заявок на участие.

За некоторое время до соревнования Лебова мучили ночные кошмары, он просыпался весь в поту, как пос­ле тренировки, перед его глазами вставали картинки несчастий, которые могли произойти на марафоне, ни­когда ранее не проводившемся в большом городе. Утром знаменательного дня Лебов объехал намеченный мар­шрут в автофургоне, следуя голубой линии на асфаль­те, указывающей направление. Практически все было сделано как нужно, но Лебов в каждой мелочи видел возможность ошибиться, он был взволнован, словно театральный режиссер перед премьерой спектакля. На полпути оказалось, что полиция неверно расставила заграждения и путь бегунов лежал по проезжей части, а не по тротуару. Лебов выпрыгнул из фургона и с ма­ниакальной силой передвинул заграждения. Лебов так грубо обругал и толкнул полицейского, что тот при­грозил арестом, но, к счастью, на выручку подоспел водитель фургона и забрал Лебова назад в машину.

Марафон прошел с оглушительным успехом. «Нью- Йорк тайме» сообщала о полумиллионе зрителей, стол­пившихся на тротуаре, чтобы посмотреть на соревно­вания, в которых принимали участие 1549 человек, из них 63 женщины. Бегуны съехались из тридцати пяти американских штатов и двенадцати стран. Пятьсот за­явок пришло с опозданием и было отклонено.

Лебов и организаторы были потрясены. Они го­товы были продолжать работу дальше. Была создана традиция. В беге по Нью-Йорку было что-то блиста­тельное и противоречивое. Этот огромный город был экзотическим местом для путешествия, финансовой и криминальной столицей Америки, и туда стреми­лись бегуны всех уровней и со всего мира, в его центр, окруженный постройками, напоминавшими скалы. Это был знаменательный момент: бегуны, передви­гавшиеся с помощью собственных ног, на один день в году получали в свое распоряжение трассу в городе, где царствовали машины. Маленькие люди господс­твовали над городскими джунглями. И при этом их приветствовала стена зрителей.

Фред Лебов постоянно разъезжал по разным стра­нам, распространяя идею об уличном беге и город­ском марафоне. Он поражался количеству участни­ков Нью-Йоркского марафона — 11 400 в 1978 году, 17 000 в 1983-м, а отказ тогда получили 44 000 человек. Число участников продолжало расти, пока не удвои­лось. В 1968 году в США насчитывалось 100 000 че­ловек, занимающихся бегом. Одиннадцать лет спустя их количество составляло двадцать семь миллионов.

Лучшая скорость и призовое место не были основ­ной целью участия в марафоне, он просто становился ритуалом, символом выдержки и воли. До череды ма­рафонских соревнований 1970-х годов беговые трассы обычно убирали после четырех часов от начала бега. На Нью-Йоркском марафоне 1981 года примерно тре­ти спортсменов, а это составляло около 4000 человек, понадобилось более трех часов на прохождение всей дистанции, и доля отстающих спортсменов посто­янно росла. Люди, замерявшие время, не покинули своих мест, и публика приветствовала даже тех, кто прибыл последними.

Бег такого уровня в те годы охватывал не все соци­альные классы. В Нью-Йорке бегать стремились люди, принадлежащие к высшему слою среднего класса, а в 1983 году уже девяносто процентов всех членов Нью-Йоркского клуба бегунов имели высшее образование. Хорошо образованные белые люди бегали на работу и с работы и в обеденный перерыв тоже часто выходи­ли на площадку. Марафон, который до этого ценился мало и считался занятием для каких-то чудаков, те­перь приобретал все более высокий статус, а вместе с ним и все более крупные суммы призового возна­граждения. В 1976 году Билл Роджерс неофициально получил за участие в марафоне 2000 долларов, Франку Шортеру также заплатили круглую сумму. Так же как и другие виды элитной легкой атлетики, марафон в то время оплачивался неофициально, и об этом знали все, кто имел к нему отношение. В 1982 году начались официальные выплаты спортсменам.

Телевидение оказывало многим спортсменам фи­нансовую поддержку, оплачивая их страховки. Уличный бег и марафон впервые стали популярным телевизионным спортом. В 1983 году его бюджет со­ставлял уже 1,3 миллиона долларов и продолжал не­уклонно расти, не в последнюю очередь и потому, что тридцать миллионов американцев в то время считали себя бегунами. В 1984 году Нью-Йоркский клуб бегу­нов насчитывал 24 000 членов и был крупнейшей ор­ганизацией своего рода во всем мире. В помещениях клуба постоянно работало тридцать пять человек, а также свыше четырех тысяч человек работали добро­вольно. А над всем этим восседал маленький, усер­дный, улыбающийся человек в тренерских шортах и велосипедной кепочке, который как бы являл собой воплощение беговой волны того времени — Фред Лебов.

Клуб находился также в авангарде технического прогресса. Специалист по информационным техно­логиям и бегун Аллан Стайнфельд возглавлял ком­пьютерный отдел клуба и подавал, таким образом, пример всем остальным.