Есть портрет Пааво Нурми, где он стоит, одетый в костюм
и галстук, слегка склонившись вперед, как будто приготовившись к старту на
беговой дорожке, вместе с элегантно одетым мужчиной и женщиной, которые,
казалось, вот-вот выстрелят из пистолета, возвещая о старте. Фотография была
сделана в 1924 году в Голливуде. Нурми загадочно улыбается, фотографу удалось
запечатлеть его хитроватую улыбку на худощавом лице. Рядом с Нурми на
фотографии, скорее всего, семейная пара — Дуглас Фэйрбэнкс и Мэри Пикфорд:
крупные звезды немого кино того времени.
Он был загадкой, живым финским беговым чудом, в 1920-х
годах он ставил мировые рекорды один за другим.
Пааво Нурми родился в финском городе Турку в 1897 году и
был самым старшим среди множества братьев и сестер, из которых выжили только
четверо. Семья, строго придерживающаяся христианской морали, жила в маленькой
комнатке, деля кухню с еще одной рабочей семьей. Отец Нурми, крестьянин Йохан
Фредрик, работавший в то время столяром, женился на Матильде Вильгельмине. У
него было слабое здоровье, он страдал сердечными заболеваниями и обмороками.
После его смерти в возрасте пятидесяти лет — это случилось в 1910 году — Пааво
стал главным кормильцем семьи.
Уже тогда он определился, кем хочет стать: он будет
бегуном, благо от матери он унаследовал развитое тело и спортивный талант.
После смерти отца Пааво окончил народное училище и начал
работать. Он был мальчиком на побегушках и таскал тяжело груженные телеги по
холмам Турку, укрепляя таким образом свое тело и волю. Ради спорта он стал
вегетарианцем и отказался от кофе. В течение шести лет Нурми не прикасался к
мясу, кофе, чаю, табаку и алкоголю, живя настолько аскетично и упорядоченно,
что даже не общался со сверстниками. В то время как они сидели в кафе, он бегал
в лесу неподалеку от дома — всегда одинокий, серьезный и целеустремленный.
Его мысли простирались далеко. Летом 1912 года тысячи
финских парней начали усиленно тренироваться, вдохновленные олимпийской
золотой медалью, завоеванной Йоханнесом Колемайненом. Многие надорвали себя
чрезмерными тренировками, но только не Нурми, который рассчитывал нагрузки на
ближайшие годы, тренируясь по три-четыре раза в неделю в беге на расстояние от
2 до 6 километров. Он начал участвовать в соревнованиях в семнадцать лет и
достиг результатов в 9 минут 30 секунд на дистанции 3000 метров и 15 минут 57
секунд на дистанции 5000 метров. Однако он был медлителен, ему недоставало
умения ускоряться. После долгих тренировок со спринтерами и многочисленных
упражнений на тренировку скорости он повергал в шок своих противников. Нурми
стал меньше ходить на лыжах и начал вести менее аскетическую жизнь, он стал
опять есть мясо и пить кофе, но в небольших количествах. Растительная и
молочная пища осталась основой его рациона.
В девятнадцать лет Нурми расширяет программу тренировок.
Он придавал большое значение ходьбе, проходя в день порядка двадцати пяти
километров и пробегая от двух до шести километров пять раз в неделю. После
этого он усиленно занимался гимнастикой. Пааво Нурми проходил воинскую службу
в армии в 1919 году; там его шокировало то, что нужно было бежать, а не идти в
полной амуниции на длинных марш-бросках, по дорогам и пересеченной местности.
Сезон 1919 года был одним из важнейших для Нурми, он
начал использовать секундомер на тренировках и соревнованиях и стал развивать
свою привычную скорость. Часы в кулаке стали его визитной карточкой. Это
раздражало противников и впечатляло зрителей, когда бегущий Нурми смотрел на
часы. О чем он думал? Секундомер давал ясное представление о времени, и
зрители понимали, что исход соревнования можно просчитать. Нурми не хотел
ставить ошеломляющих рекордов, ему по душе было постепенное улучшение
результата.
Нурми наведывался на железную дорогу, чтобы тренироваться
в скорости и увеличивать дистанцию. В 1920 году он бежал за поездом из Турку в
Литтоис два километра, держа при этом скорость выше обычной. Он следовал за
неспешно едущим составом, в то время как пассажиры смотрели и показывали на
него пальцами.
Независимая Финляндия впервые отправила своих
спортсменов на Олимпиаду 1920 года в Антверпен.
На Нурми возлагались большие надежды, и он оправдал их,
получив золото на дистанции 10 000 метров и серебро на дистанции 5000 метров.
На протяжении 1920-х годов звезды Нурми и его
соотечественников ярко сияли на спортивном небосклоне. Финское беговое чудо
впечатляло журналистов, зрителей и медиков. Финны были быстрее всех на
дистанциях свыше 1500 метров, и за период с 1912 по 1940 год они установили
более семидесяти мировых рекордов. Они выглядели практически непобедимыми.
Когда они стояли по три-четыре человека в ряд, жилистые, со впалыми щеками,
казалось, они созданы для бега.
Завоевав победу на дистанциях в 1500 и 5000 метров всего
за два часа на Олимпийских играх 1924 года, Нурми отправился потанцевать в
ночной клуб. Один финский журналист удивился, увидев мастера на танцплощадке.
Но Нурми знал цену танцам и отдыху после напряженной беговой тренировки. За
шесть дней он завоевал пять золотых медалей, три в одиночных и две в командных
забегах.
После службы в армии Нурми учился в Хельсинки на техника
и жил у старой женщины. Рано утром он выходил из своей комнаты на тренировки.
Выходя в хлев к скотине, крестьянка наблюдала по утрам удивительное существо,
быстро двигавшееся по дороге, одетое в овчину и армейские сапоги. Путник
появлялся во тьме в одни и те же часы, и женщина думала, что с этим человеком
не все в порядке. Но она ошибалась, это был Пааво Нурми, пробегавший перед
учебным днем две мили, неся при этом 30-килограммовый груз на спине. В восемь
утра он уже сидел за партой и слушал лекции.
В это время у Нурми начала складываться своя манера бега.
Он бежал, довольно широко раскинув руки и работая ими, двигая тело вперед
длинными шагами и активно работая бедрами. Стиль этот стал популярным, и многие
пытались копировать его, чтобы сократить отрыв между финским спортсменом и
остальными бегунами. Этот стиль требовал сильных бедер и способности
передвигаться длинными шагами не уставая.
В США хотели, чтобы Нурми выступил и у них в стране. Во
время переезда через Атлантику он бегал на палубе корабля, после чего в течение
часа принимал ванну, чтобы расслабить мышцы к приезду в Нью-Йорк 9 декабря
1924 года. Вместо того чтобы въехать в роскошную виллу, он предпочел остановиться
в скромном подвальном помещении у своего соотечественника на окраине города. Его
молчание вызвало еще больше интереса в Америке.
Нурми тренировался и участвовал в соревнованиях —
три-четыре раза в неделю, по вечерам, на маленьких, отдаленных дорожках с
немногочисленными поворотами, окруженных дымящей табаком публикой. Было
непривычно много шума, суеты и света от электрических ламп, представление заканчивалось
только лишь к полуночи, когда Нурми, бывший гвоздем программы, пересекал линию
финиша. Потом он отправлялся домой, ложась спать около двух часов ночи. Но
утром все равно вставал в семь часов, не позволяя себе спать в дневное время.
Тот же самый распорядок повторялся на протяжении января и февраля, в течение
которых Нурми принял участие в двенадцати забегах, и марта, на который выпало
пятнадцать соревнований. Многочисленные путешествия на автомобилях и пароходах,
рукопожатия с незнакомыми ему людьми, фотографии с известными людьми, визиты
в школы и университеты, демонстрационные забеги в армейских частях — все время
новые места и новые поводы продемонстрировать технику бега. Нурми не собирался
проводить в Америке так много времени, но популярность заставляла его
откладывать дорогу домой.
Легкая атлетика в спортивных помещениях привлекала
большое количество американцев. В каждом большом городе и в каждом университете
находились разнообразные арены и тренировочные залы с полами из дерева,
цемента, плитки или просто земли, которые из цирковых арен или боксерских
рингов быстро переделывались под беговые дорожки с крутыми поворотами. Занятия
легкой атлетикой в спортивных залах идеально подходили для дуэлей и
соревнований на пари, напоминавших скачки. Нурми стал королем этих арен, и
вместе со своим ассистентом и переводчиком Хуго Квистом покорил практически
целый континент.
Чтобы избавиться от усталости во время дороги, Нурми
выпрыгивал из поезда и бежал вдоль платформы. Даже в дороге он не изменял
обычая обтираться холодной водой и бить себя березовыми прутьями после ванной.
Пресса стаей вилась вокруг человека, который был словно
создан для того, чтобы занять свое место в галерее легендарных персонажей.
Газетный магнат Рэндольф Херст мог испортить человеку
жизнь при помощи пересудов в газетах, но он также мог и превратить человека в
полубога. Нурми, воплощавший древнюю европейскую силу, приносил Херсту хорошие
доходы.
Нурми представлял часть света, романтизировавшуюся
американцами. Многие недавно приехали в Америку и скучали по своим родным
странам или, по крайней мере, по своим представлениям о них. Шумиха вокруг
Нурми росла, поскольку он не давал интервью. Когда находившиеся рядом с ним
журналисты и фотографы щелкали затворами из-за каждого угла, этим они ничего не
могли добиться от спортсмена. Тогда они писали свою версию событий, где речь
шла либо о превосходном, либо об отвратительном его состоянии, в лучшем случае
со ссылкой на информацию от менеджера. Молчание могло быть истолковано как
заносчивость, и в любом случае его нужно было как-то прояснить. Эта близость и
одновременно замкнутость Нурми способствовали возникновению мифов о нем. Ни
один другой иностранный бегун ни до, ни после Нурми не обрастал легендами так
быстро и в такой степени, как он.
Для Финляндии Нурми тоже значил неизмеримо много, и его
невероятный рекламный потенциал был оценен в десятки миллионов долларов. Один
американский банкир отправил телеграмму известному женевскому предпринимателю,
где по собственному почину предложил Финляндии новые кредиты на хороших
условиях. Если уж страна рождает таких героев, то ей вполне можно доверять.
Держатели магазинов, прибывшие в Америку из Финляндии, анонсировали товары с
изображением или именем Нурми. Финны начали ассоциироваться с целеустремленностью
и волей к победе.
Рекорды в легкой атлетике сыпались один за другим.
Непривычные дистанции в ярдах и милях — а последние могли измеряться еще и в
половинах, четвертях и восьмых долях — привели к тому, что Нурми установил
порядка 30 рекордов в 50 соревнованиях. Так как публика ждала прогресса,
организаторы отмеряли необычные дистанции, чтобы иметь возможность заявить о
новом мировом рекорде после соревнования. Нурми проиграл один раз и один раз
сошел с дистанции.
Мало кто из белых спортсменов мог тягаться с Нурми, но на
западном побережье США ходили слухи об индейцах, которые были непобедимы на
длинных дистанциях. В конце апреля Нурми соревновался с индейцами на дистанции
в три мили на лос-анджелесском стадионе. Он легко оторвался от лучшего
индейского бегуна племени хопи на глазах 40 000 зрителей, наблюдавших за этой
дуэлью белого человека и коренных жителей континента.
Позже появилась фотография, на которой изображен Нурми,
с каменным лицом держащий кубки и цветы, а по обе стороны от него стоят
организаторы соревнования, в костюмах и галстуках, круглолицые и раздувающиеся
от гордости, словно они нашли золотую жилу. На впалом, аскетическом лице Нурми
различимо глубокое удовлетворение — он выглядит, словно человек с другой
планеты, думающий: «Я победил, я — лучший в мире бегун, и этого у меня никто не
сможет отнять». Многолетняя дисциплина и целеустремленность создали вокруг
личности Нурми ореол загадочности. Так он часто и стоял перед восхищенными
зрителями, но готовый при этом совершенствоваться и удерживать позицию лидера,
не позволяя никому к себе приблизиться.
Как обычно, в ходе турне по США в 1925 году Нурми услышал
профессиональные упреки в свой адрес. Некоторые меценаты платили ему
дополнительные неофициальные гонорары, что могло привести к потере статуса
любителя. Атлеты поговаривали, что американцы хотят уличить своих европейских
конкурентов в мошенничестве, не дав им, таким образом, участвовать в
Олимпиаде.
Нурми получил предложение контракта на 60 000 долларов;
он должен был пять месяцев выступать в цирке, а также предложение снять о нем
фильм, здесь он должен был получить 25 000 долларов. Оба предложения были им
отвергнуты. Один театральный деятель хотел посадить финна за швейную машинку,
чтобы продемонстрировать, какую скорость может развить человек при помощи ног.
Часто Нурми участвовал в соревнованиях, получая
нелегальную зарплату. Понятно, что причиной этого явилось не только детство,
проведенное в бедности и забота о семье. После долгих лет самоотречения он мог
обеспечить себе будущее. Позже Нурми купил себе дом в Хельсинки и стал наиболее
состоятельным из всех звезд большого спорта.
Неофициальные любительские соревнования предполагали и
альтернативные методы оплаты. Проще говоря, знаменитость вполне могла себе
позволить брать неофициальные гонорары — 800 долларов составляли обычную сумму
для всех звезд большого спорта в США. После встречи организатор заходил в
комнату в отеле, где располагался спортсмен, с денежными купюрами в карманах
или же с оговоренной суммой в конверте, в зависимости от того, установил ли
бегун новый рекорд или нет.
— Я ставлю
восемьсот долларов на то, что ты не сможешь перепрыгнуть через стул, — говорил
менеджер.
— А я ставлю
на то, что смогу, — отвечал спортсмен и перепрыгивал.
Так незаконная сделка маскировалась под безобидное пари.
Все посвященные в это дело знали об этом, но немногие
осмеливались доносить, так как и сами были повинны. Однако, конечно, находились
и такие спортсмены-любители, которые достигали вершин, не нарушая правил.
Американское турне 1925 года пошатнуло физическое
состояние Нурми. С 1924 года он никогда больше не превосходил собственных
рекордов на олимпийских дистанциях 1500, 5000 и 10 000 метров (3 минуты 52,6
секунды, 14 минут 28,2 секунды и 30 минут 6,2 секунды соответственно). Спираль
его успеха начала медленно вращаться в обратную сторону, серии побед
становились реже, а поражения чаще.
Сезон 1928 года, казалось, был последним. Но следующей
зимой Нурми отправился в новое турне по Америке, на этот раз уже не такое
продолжительное, и снова обрел форму, став сильнее, чем когда-либо на длинных
дистанциях и желая достигнуть пика своей карьеры победой в марафонском беге на
Олимпиаде 1932 года в Лос-Анджелесе.
Но его мечте не было суждено сбыться. Весной 1932 года
Нурми был дисквалифицирован решением Международного олимпийского комитета. Его
обвинили в том, что он сделал спорт своей профессией. Нурми приехал в
Лос-Анджелес и продолжал свою борьбу, надеясь все-таки участвовать и надеясь на
снисхождение до последнего.
Нурми не позволили участвовать. Он не мог смотреть на соревнования на
дистанциях 10 000 метров и марафоне. Последний он собирался выиграть, как он
сам сказал, за пять минут. У себя на родине, в Финляндии, Нурми продолжал
соревноваться и в последний раз победил на дистанции 10 000 метров осенью 1934
года, в возрасте 37 лет. |