Успехи Эмиля Затопека вдохновили публику даже в Венгрии. Он рассказывал венграм об интерваль­ной тренировке, хотя чехи и венгры были закля­тыми врагами и практически не обменивались спортивным опытом. Венгерский тренер Михали Иглой советовался по поводу интервалов с поля­ком Янисом Кужоксинским, а также коллегами из Швеции и Финляндии. Благодаря ученикам Иглой Венгрия вышла на мировую беговую арену, заявив о себе на длинных и средних дистанциях в середи­не 1950-х годов. В то время впервые прозвучало не­сколько громких имен, таких, как Шандор Ихарош, Иштван Росавельги, Ласло Табори, которым прина­длежат несколько национальных и мировых рекор­дов. Впоследствии Иглой уехал в США, сделав там ус­пешную карьеру благодаря тому, что основную став­ку он по-прежнему делал на жесткое тренировочное средство — интервалы.

В Венгрии все главные забеги 1950-х годов прохо­дили на стадионе Будапешта. Столица, состоящая из городов Буда и Пешт, возвышалась, словно корона, над прилегающими окрестностями, и туда стреми­лись все тщеславные бегуны из близлежащих дере­вень. В регионах была развита и промышленность, и образование, но спортивным клубам не хватало го­сударственной поддержки, условия их работы остав­ляли желать лучшего. В Будапеште были сосредото­чены и тренеры, и массажисты, и хорошие дорожки, и беговые общества — там спорт находил неплохую поддержку со стороны правительства.

Только в зимний период венгерские бегуны за­нимались в городских парках. Когда в марте зем­ля подсыхала, бегуны возвращались к своим при­вычным беговым дорожкам. В Будапеште дорожки имели примерно то же значение, как, скажем, лес в Скандинавии. Не было толку бежать вдоль улиц по городу с двухмиллионным населением. В пригоро­дах лесов было немного, а по траве в городе нельзя было даже ходить. Венгры были самым урбанизи­рованным из всех бегающих народов. Привязанным к своим клубным стадионам со свойственными им удобствами, им не было нужды выезжать из города на международные соревнования. Девяносто процентов всех спортивных встреч проходило в столице.

До 1950-х годов в Венгрии практически не было культуры оздоровительного бега. Приходилось либо жить, руководствуясь интервалами и проводить неде­лю за неделей, год за годом на одном и том же стадио­не, наращивая тренировки до 75 кругов в разном тем­пе, либо прекращать заниматься бегом. Интервалы были призваны повысить беговые качества спорт­смена и помочь ему достичь лучших результатов на стадионе. Существовало своего рода братство бегу­нов, и иногда, если речь шла о коротких дистанци­ях, там попадались и женщины. Повседневная жизнь их была неразрывно связана с системой интервалов. Передышки в виде разогрева перед тренировкой и снижения интенсивности к ее концу также возымели свое действие. Без них выдержать тяжелые упражне­ния венграм было бы совсем трудно.

Гергели Сентиваний (р. 1940), венгерский бегун, хотел заниматься этим видом спорта еще с шести­летнего возраста. Его дед, учредитель Центристской партии, был объявлен врагом государства после ком­мунистического переворота 1948 года. Внуку при­ходилось быть осторожным, когда он в 1950 году вступил в университетский клуб Будапешта, ведь из университетов исключали даже родственников вра­гов государства.

Гергели наслаждался привилегиями, которые да­вал статус спортсмена, он ел круглые булочки и даже такую роскошь, как йогурт, когда его тренер раздавал еду своим подопечным. Многие вступали в спортив­ные клубы, потому что там можно было обеспечить себя едой. Венгрия находилась в положении проиг­равшей стороны в войне против Советского Союза и должна была выплачивать репарации, в том числе и продуктами питания. Ежедневно эшелон, наполнен­ный зерном, мясом и маслом, отправлялся из Венгрии в СССР. В 1955 году мяса Венгрии не хватало, молоко и зерно также были дефицитными товарами. Это на­поминало ситуацию во многих других европейских странах, где продовольственные карточки были обы­денным делом вплоть до середины 1950-х годов. Для покрытия повышенной потребности спортсменов в калориях им ежемесячно выделялись дополнитель­ные деньги в размере трехсот форинтов и более. Это давало весомую прибавку к скромным бюджетам, хотя венгры и не платили налогов, так как с них прак­тически нечего было взять. Прибавки эти колебались в зависимости от уровня достижений спортсмена; лучшие получали больше.

В 1958 году Гергели показал лучшее время в мире в забеге на 1500 метров среди юношей. Его клуб напра­вил письмо директору кабельной фабрики, чтобы уз­нать, не найдется ли там для него работы. Директору понравилась возможность заполучить в сотрудники спортсмена высшего уровня. Гергели тренировался по утрам и приходил на работу на полтора часа поз­днее своих товарищей, а также уходил вечером не­много пораньше, чтобы снова тренироваться. Однако зарплату он получал за полный, восьмичасовой ра­бочий день и зарабатывал больше, чем его коллеги. По сравнению со спортсменами на Западе Гергели и его товарищи жили неплохо, им не приходилось бес­покоиться о вычетах из зарплаты в случае отсутствия на работе.

Но для того чтобы стать частью этой системы, нуж­но было многого достичь и постараться удержаться в ней. Премии в виде хорошей зарплаты, а также раз­личных материальных и социальных льгот служили спортсменам хорошим стимулом улучшать свои пока­затели. Член сборной команды рисковал навсегда по­терять квалификацию, а вместе с ней и постоянную работу, если он перестанет поддерживать форму. С другой стороны, спортсменов, принадлежащих к во­енным силам коммунистической страны, повышали в звании за каждый поставленный мировой рекорд.

Годами спортсмены стран коммунистического блока вывозили товары из-за рубежа, возвращаясь из заграничных турне. Таким образом, спорт представ­лял еще и возможность личного обогащения за счет таких поездок. Венгерские спортсмены пересекали тщательно охраняемую границу своей страны, пряча контрабандные товары в спортивных куртках, кар­манах брюк и сумках. Пользуясь своей известностью, они легко проходили таможню. Западные шарико­вые ручки пользовались большой популярностью, их сбыт приносил дополнительный доход и разнообра­зил повседневную жизнь. На черном рынке большой спрос был также и на женские нейлоновые чулки. Потребность в западных товарах неудержимо росла. Все, что было в диковинку, пользовалось спросом, даже если и было бесполезно.

Гергели пересекал границы и в западном, и в вос­точном направлениях; и у него в чемодане всегда на­ходилось что-то, что можно было продать. В 1958 году он выступал в Румынии и продал там свою трениро­вочную куртку за двести форинтов. В Венгрии в то время не хватало черного перца, и выручку от про­дажи куртки он вложил в перец, который продал за­тем вчетверо дороже у себя на родине. Год спустя его команда участвовала в соревнованиях в Восточной Германии, где в дефиците были сигареты. Венгры за­купали коробки с сигаретами у себя дома, а затем без­застенчиво продавали их прямо на улицах Восточной Германии по накрученным ценам. В Польше Гергели продавал водку, вкладывая выручку в граммофонные пластинки.

Если у властей имелись подозрения, что какой-то человек, находясь за границей, намеревается сбежать, за ним устанавливали слежку. За Гергели в его загра­ничных поездках следило двое. В Швейцарии его не выпускали из виду двое спортсменов-молотометате- лей из венгерской полиции.

—        Я пойду прогуляюсь, — говорил Гергели.

—        И я тоже, — отвечал ему молотометатель и брал с собой товарища.

Они работали по заданию властей и следили за тем, чтобы Гергели не скрылся. За многими следили, но еще больше людей сами были осведомителями, никто не мог ни на кого полагаться.

Когда в 1960-х годах венгерские спортсмены вы­ходили на длительные тренировки в городские пар­ки или леса, они могли внезапно услышать окрик «Стой!» и столкнуться лицом к лицу с вооруженным русским солдатом или венгерским полицейским, на­блюдавшим за запретной территорией. По всей стра­не находились военные базы, а с венгерской базой обязательно соседствовала советская, у СССР были помощники на всех уровнях.

«Я хочу сбежать», — думал Гергели. Об этих мыслях он рассказал только своей любимой девушке по име­ние Ирма. Мысль об этом появилась у него однаж­ды, когда он находился совсем недалеко от границы, но тогда здравый смысл одержал верх. Гергели был хорошо подготовлен к побегу, задача облегчалась и тем, что у него был паспорт спортсмена. Как спорт­смен, он прошел на работе курс немецкого языка и хорошо знал немецкоговорящие страны, связи у него там также были. Ирма предыдущим летом работала в Вене и также искала будущего вне коммунистической системы.

На пару смотрели как на потенциальных беглецов. Когда Ирма работала в Вене и захотела продлить авс­трийскую визу, ей не отказали, поскольку Гергели в то же самое время был на соревнованиях в Ганновере в Западной Германии. Их план заключался в том, чтобы сбежать, если Гергели не пройдет квалифи­кацию для участия в Олимпийских играх 1968 года. Если же он, напротив, будет отобран в сборную, они останутся в Венгрии. Он не попал на Олимпиаду, но они не рискнули сбежать в тот год, поскольку кто-то донес об их намерениях.

Немного позднее они все же испытали удачу. Поезд в качестве способа бегства небольшой семьи не го­дился. У них была грудная дочь Нора, и таможенники догадались бы об их намерении покинуть страну и отправили бы их назад. Паспорт спортсмена облегчал задачу, к тому же у Гергели и Ирмы были разные фа­милии. Гергели никому не раскрывал своих планов. Они с Ирмой, держа на руках одиннадцатимесячную Нору, взошли на борт парохода, отправлявшегося по Дунаю к Вене. На борту находились несколько амери­канских журналистов, но не было обычных простых венгерских граждан. Пассажиры любовались пейза­жем. Проплывающие мимо берегов Дуная американ­цы были очень воодушевлены Восточной Европой и, казалось, пребывали в полном восторге — ведь они не жили здесь и имели весьма поверхностное представ­ление о стране. Гергели пережил пять напряженных часов, разговаривая с ними по-английски.