Так называемая стимуляция собственной кровью была одной из обсуждаемых тем на протяжении 1970-х годов. В контексте Олимпийских игр в этом не видели долгое время ничего незаконного, поскольку правилами запрещалось «присутствие посторонних веществ». МОК запретил этот вид стимуляции лишь в 1985 году, хотя в то время ее нельзя было квалифи­цировать как допинг.

Научный опыт, проведенный в начале 1980-х го­дов в Швеции, показал впечатляющие результаты.

Подопытным пациентам выпустили по 8 децилитров крови, что составляет примерно треть всей крови в организме, после этого кровь заморозили. Это при­вело к снижению потребляемого кислорода за едини­цу времени примерно на 10 процентов. Спортсмены продолжали тренировки, и спустя 3—4 недели кровь в организме восстановилась до прежнего уровня. Доля красных кровяных телец вырастала на 20 процентов, что повлекло за собой соответствующее увеличение количества потребляемого кислорода.

Шведский исследователь Бьерн Экхольм много занимался этой проблемой — не для того, чтобы по­мочь кому-то схитрить, а чтобы выяснить, какие фак­торы влияют на спортивные достижения. Одним из его подопытных был Артур Форсберг, установивший собственный рекорд на дистанции в 9 километров по пересеченной местности — 33 минуты 35 секунд. За неделю до того, как откачанная кровь была впущена обратно в его жилы, он бежал эту дистанцию триж­ды — с результатами в 34 минуты 25 секунд, 34 мину­ты 32 секунды и 34 минуты 12 секунд. Спустя два дня после вливания новой крови его результат составлял 32 минуты 29 секунд — на целую минуту меньше его собственного прежнего рекорда. Форсберг также за­мерял пульс перед тем, как впускать кровь: 44, 43 и 44 удара в минуту. За три дня до того частота состав­лял 39, 38 и 40 ударов.

На дистанции почти десятикилометровой длины бегун улучшил свой результат на целую минуту — это было подтверждено и другими исследованиями в других странах. На пятикилометровой дистанции было зафиксировано улучшение показателей на пол­минуты.

Много говорили о том, что финский спортсмен Лассе Вирен, победивший на дистанциях 5000 и 10 000 метров на Олимпийских играх 1972 и 1976 го­дов, стимулировал себя как раз таким образом. Он отрицал это, и его лидерство на обеих Олимпиадах свидетельствовало в его пользу. Его соотечествен­ник Каарло Маанинка, взявший серебро на дистан­ции 10 000 метров и бронзу на 5000 метрах на играх 1980 года, напротив, признался в том, что прибегал к стимуляции кровью.

С конца 1980 годов в качестве допинга при беге на длинные дистанции начинает использоваться эритро- поэтин. Он повышал количество красных кровяных телец и мог способствовать улучшению результата на 10 000 метрах вплоть до одной минуты. Многие ита­льянские врачи отпускали в то время эритропоэтин спортсменам. Наиболее хитроумные системы допин­га находились в ГДР.

Успех восточногерманской модели заключался в том, что дети еще в самом юном возрасте отбирались в спортивные школы. Впоследствии они составля­ли элиту общества и вовлекались в государственные спортивные программы. Врачи исследовали любые методы, способные улучшить результаты, в том чис­ле и допинг. Восточные немцы регулярно соревно­вались с противниками с Запада, также употребляв­шими допинг, но нигде больше не было обнаружено такой регулярной, поддерживаемой государством до­пинговой системы, как в ГДР.

В конце 1960-х годов среди спортивной элиты ГДР обычным делом был допинг анаболическими стерои­дами. То же самое относилось и к США, которые час­то отпускали замечания в отношении ГДР, поскольку американские власти не занимались организован­ным допингом. Коммунизм и капитализм занимали в этом вопросе разные позиции, и спортсменам при­ходилось играть по правилам той системы, которой они принадлежали, если они хотели чего-то достичь.

В ГДР спортсмены, в особенности женщины, при­дали допинговому вопросу международный статус. О Ренате Штехер, занявшей первые места на дистанциях 100 и 200 метров на Олимпиаде 1972 года в Мюнхене, говорили: «Я никогда не видел такой женщины. Она казалась больше и накачаннее даже Валерия Борзова (победитель в мужском забеге)». Эти слова принадле­жали Чарли Фрэнсису, ставшему впоследствии трене­ром канадского спринтера Бена Джонсона. Для женщин-спортсменок из Восточной Германии типичной была переразвитая мускулатура, какую раньше никто у женщин не видел. Это было результатом длитель­ных и качественных тренировок, в сочетании с упот­реблением допинга.

Марита Кох, установившая практически непреодо­лимый рекорд на дистанции 400 метров — в 1985 году ее результат составлял 47,60 секунд, — обладала те­лосложением, напоминавшим о героях комиксов.

Мужчины в ГДР редко стимулировали себя более чем девятью миллиграммами тестостерона в день. Женщины же, напротив, употребляли допинг прак­тически беспрепятственно и в гораздо больших до­зах. Был даже зафиксирован случай, когда в одной супружеской паре, которая занималась бегом на вы­соком уровне, женщина принимала в три раза боль­ше допинга, чем мужчина. Марита Кох принимала стимуляторов почти вдвое больше, чем ее коллега на дистанции 400 метров — Томас Шенлебе.

Допинг особенно эффективно действовал на жен­щин, отсюда и большие объемы его употребления, в особенности спринтерами. Годовая норма спорт­сменки Бербель Векель-Эккерт составляла в начале 1980-х годов 1745 граммов стероидов, в то время как ее знаменитая коллега по команде, Марли Гер, при­нимала по 1405 граммов в год.

На средних и длинных дистанциях с начала и на протяжении 1970-х годов также активно употреб­лялся допинг. У спортсменов обоих полов допинг дозировался в зависимости от тренировочных фаз. Женщины получали его также и непосредственно пе­ред соревнованием. Спортсмены стремились трени­роваться больше и быстрее восстанавливаться после тренировок и повреждений. За допинговой програм­мой ГДР стояло тщательное научное исследование, проводившееся ведущими врачами страны.

Хотя допинг и не увеличивал мускулатуру сприн­теров, многочисленные допинговые расследования в конце 1970-х годов показали, что стимуляторы широ­ко использовались, в особенности женщинами, в том числе и румынскими спортсменками. В ГДР спорт­смены проходили специальный тест, прежде чем от­правиться за границу.

Спортсмены, принимавшие стимуляторы, имели обыкновение отрицать это — возможно, из-за чувст­ва несправедливости, когда в большом спорте почти «все это делали» и кому-то удавалось ускользнуть от проверок. У Мариты Кох в 1991 году телевидение взя­ло интервью, когда была раскрыта допинговая про­грамма Восточной Германии:

— Вы совершенно определенно настаиваете на том, что никогда не употребляли анаболических стероидов?

— Да.

Она и ее муж и тренер Вольфганг Майер утверж­дали:

— Все это клевета и гнусная ложь. Мы не потерпим ее и будем подавать официальное обжалование. Эти грязные обвинения свидетельствуют о том, что когда надо оболгать спортсменов, то не останавливаются ни перед чем.

Кох думала также и о том, чтобы подать в суд на один из ведущих немецких журналов, «Шпигель», напечатавший информацию об употреблении допин­га. До суда, однако, дело не дошло.

Разоблачая восточногерманскую допинговую сис­тему, все с легкостью уличали спортсменов, называя их бройлерными цыплятами и обманщиками. Но не в меньшей степени, особенно если речь шла о сприн­те, употреблением стимуляторов грешил и один из главных соперников ГДР — Соединенные Штаты. Это был типичный и чисто американский блеф: аме­риканские спортсмены утверждали, что они, в от­личие от восточноевропейских, не употребляют до­пинга. Руководство американской легкой атлетики также не давало ходу тестам на употребление стиму­ляторов среди своих спортсменов — например, пе­ред Олимпиадой 1984 года. Они избегали проверок, боясь потерять лицо и доходы. Коммунистические и Западные страны обвиняли друг друга в мошен­ничестве, объясняя превосходство соперника его не­честностью. В разных странах зачастую «мы» были невиновны, а «они» — источники всех бед.

Настоящий фарс случился на играх 1988 года, ког­да победитель стометровки, канадец Бен Джонсон, был уличен в употреблении допинга. Его сделали тог­да козлом отпущения, но всем было ясно, что кроме Джонсона допинг употребляло огромное количество спортсменов. Впоследствии, когда допинговые тесты стали проводиться чаще и тщательнее, в употребле­нии допинга были уличены и многие другие спорт­смены.

Один из самых крупных допинговых скандалов разразился в связи с лабораторией, которой руководил ее основатель Виктор Конте. Официально она занималась проведением анализов крови и мочи, а также пищевых добавок. В конце 1990-х годов Конте и легкоатлетический клуб «2МА» начали произво­дить одноименную пищевую добавку. Одной из чле­нов была женщина-спринтер Марион Джонс. После упразднения ГДР она стала мировой королевой спринта и пользовалась не меньшей популярностью, чем кинозвезды. Никогда раньше такие достижения не сочетались с такой элегантностью.

В 2003 году в организации был проведен полицейс­кий обыск по подозрению в незаконной деятельности. Наркоагенты обнаружили гормоны роста, крупные денежные суммы и списки клиентов, среди которых значились мировые звезды различных видов спорта. Также были найдены инструкции по применению и подбору оптимальной дозы запрещенных веществ.

Марион Джонс была одной из самых известных персон, значившихся в этом списке, но она отказыва­лась признать за собой какие-либо незаконные дейс­твия, ведь проверки на допинг она всегда проходила успешно. Одновременно с этим она, однако, не могла отрицать слухов, которые с годами усиливались, пос­кольку она «забывала» проходить тесты и занималась у тренеров, о которых ходила дурная молва.

Дело набирало обороты и прояснило некоторые де­тали закулисной жизни спортсменов. После того как Конте в 2004 году заявил по телевидению, что он лич­но снабжал Марион Джонс запрещенными вещества­ми перед Олимпиадой в Сиднее, доверие к ней резко упало. Ее лишили четырех медалей, завоеванных в Сиднее, и результаты всех ее спортивных достиже­ний после 1 сентября 2000 года были аннулированы. Осенью 2007 года она, разбитая и потерявшая все, признала себя виновной. В марте 2008 года она была осуждена на шесть месяцев тюремного заключения за дачу ложных показаний в зале суда относительно употребления ей допинговых веществ.