Многие пытались объяснить финское беговое чудо. Были ли финны лучше приспособлены для бега, чем другие народы?

Крупнейшая финская газета, «Хельсингин саномат», пустила миф о приравнивании спортсменов к крестьянам, из-за их тяжелой работы и физических усилий. В Финляндии, как и во многих других стра­нах, социоэкономическая элита распространяла на­циональные мифы, с тем чтобы достижения народ­ных масс стали достоянием общественности. Элита грелась в лучах славы, появившейся благодаря труже­никам из низших социальных слоев.

Множество местных сообществ в Финляндии жило за счет земледелия и использования лесных ресурсов. Нехватка современной инфраструктуры и промыш­ленности заставили «Хельсингин саномат» и многих других обратиться к спортивной сфере.

Напряженная работа принадлежала к числу финс­ких добродетелей. Представление о них как о сильном лесном народе было распространено во всем мире. Когда финнов называли урожденными спортсмена­ми, это касалось выходцев из крестьянства и низ­ших социальных слоев. Поэтому финнов приводил в изумление тот факт, что во многих странах спорт был привязан к академической учебе.

Финские спортсмены часто рассказывали, что им приходилось много и тяжело работать начиная с семи-восьмилетнего возраста. Для работящих крестьянс­ких детей было непривычно растрачивать целые дни на спортивные тренировки, как это делали другие.

Немец Джек Шумахер в 1930-х годах объяснял фин­ское беговое чудо живописностью страны. Климат и топография Финляндии способствовали упорству и целеустремленности финнов.

Бег в крови у каждого финна. Когда видишь чис­тые, густые леса, широкие, открытые и лучезарные равнины с типичными домиками рабочих, выкра­шенными в красный цвет, холмы с растущими на них группами деревьев — и бесконечный голубой горизонт, сливающийся с морем, тебя захлестыва­ет волна радостного настроения и хочется бежать, если нет крыльев. Да, быстро бежать через эти се­верные красоты, километр за километром, час за часом. Нурми и его единомышленники как звери в лесу. Они бежали, потому что чувствовали к это­му глубокую тягу, потому что неповторимый, ска­зочный пейзаж привлекал их своими чарующими тайнами.

Не только гонка за рекордами, славой и честью побуждает сынов Севера к практически сверхче­ловеческим достижениям. Их блестящие результа­ты — это еще и своеобразная благодарность мате­ри-Земле.

Но если бы решающим фактором был климат, то в Швеции и Норвегии тоже должны были бы появить­ся в то время блестящие бегуны. Шведы держали приличный уровень, но Норвегия, больше всех по­ходившая на Финляндию по численности населения, сильно отставала. В Норвегии совершенно не была распространена культура бега на длинные дистан­ции. Но и Финляндия не была особенно уникальной страной среди остальной Европы — во всех странах люди напряженно трудились, чтобы выжить. Долгий путь в школу и детский труд были обычным делом. Точка зрения Шумахера опиралась во многом на слу­хи и дорожные пересуды о финнах, которые каза­лись скромными на международной арене. Все знали об их молчаливости и потупленном взгляде, своего рода покорности, превратившейся в уверенность на беговой арене. Вокруг финских спортсменов возник своеобразный ореол, поскольку они были немного­словны и редко говорили на иностранных языках, а на неведомом и экзотическом всегда легко строить спекуляции. В случае с финнами этот ореол стал од­ним из кирпичиков, из которых ведущие финские литераторы и писатели складывали национальную идентичность.

Культура бега, распространившаяся в Финляндии, сыграла решающую роль в успехе финских спортсме­нов. Но нельзя поспорить с тем, что бег на длинные дистанции отвечал самому финскому национальному характеру. Это был своего рода современный вариант тяжелой работы в строевом лесу — что-то, что мож­но было показать всему остальному миру и заставить тем самым уважать свою страну, завоевав для нее лавровый венок победителя. Дистанция походила на финскую сауну, ведь речь шла о том, чтобы продер­жаться как можно дольше при наиболее высокой тем­пературе. По пути было тяжело, зато потом наступало удовлетворение. А чтобы вынести многие трудности, приходилось много тренироваться.

Пик развития финского бега невозможно оп­ределить точно, но момент, когда его можно было почувствовать, наступил, возможно, в 1952 году, когда Финляндия устроила Олимпийские игры в Хельсинки.

На церемонии открытия стадион был полон на­рода, и Финляндия находилась в центре мирового внимания. Участники входят на стадион, дефили­руют перед зрителями и, наконец, выстраиваются в шеренги.

Происходит событие, которого все ждут. Олимпий­ский огонь вносят на стадион руки маленького, быстро бегущего человека. Сразу можно узнать его стиль — длинные шаги, его бег серьезен и сбаланси­рован, его встречает приветственный рев стадиона, устремляющийся вверх, в светлое финское небо.

— Пааво Нурми! — возвещает голос над стадионом, и эта сцена передается по всем шести континентам.

Это он, живое воплощение финского упорства, все еще чертовски бодрый и такой же таинственный, раз­ве что волосы на его голове немного поредели. Десять тысяч зрителей пробирает дрожь, у многих взрослых людей наворачиваются слезы на глаза, они встают, аплодируют и приветствуют спортсмена.